Архитектурная керамика московского модерна

Первые произведения нового стиля появились в Москве в конце 1890-х годов, а с 1902-1903 годов этот стиль, получивший знакомое нам название «модерн», широко распространился в московской застройке. Едва ли не главной его отличительной чертой в России стал архитектурный декор — фасадный и интерьерный — сохранивший  свое лидирующее стилеобразующее значение.

Архитектурные идеи, витавшие в воздухе или выражавшие личные устремления и мечты заказчиков и архитекторов, прежде всего воплощались в декоративном оформлении построек того времени, на которое и была, в значительной степени, направлена творческая энергия зодчих. Хотя в архитектуре модерна была впервые предпринята попытка создать совершенно новую систему архитектурных форм и обозначилась тенденция к равнозначности всех фасадов, большинство произведений московского модерна продолжали оставаться фасадными, то есть имеющими выраженную лицевую сторону, обычно наиболее декоративно насыщенную.

Такое повышенное внимание к «лицу» дома и появление новых приемов его отделки обусловили тот факт, что существенную роль в обновлении облика Москвы эпохи модерна, т.е. 1890-1910 годов, сыграла именно фасадная архитектурная керамика. Первопрестольная издревле была центром производства архитектурных изразцов, однако именно модерн вернул многоцветную керамику в арсенал самых востребованных выразительных средств архитектуры.

Фасады многих московских новостроек 1900-1910 годов и обновленных отделкой старых зданий оделись в глазурованную плиточную облицовку — среди них были практически все типы застройки: богатые особняки, престижные и дешевые доходные дома, торговые и промышленные сооружения. Назовем лишь несколько примеров: особняк Рябушинского (1901-1903, арх. Ф.О. Шехтель), особняк Мельникова (1904, арх. В.Д.Адамович), особняк Гутхейль (1902, арх. В.Д. Валькот), особняк Бардыгиной (1911, арх. И.Т. Барютин), гостиница «Боярский двор» (1901-1903, арх. Ф.О. Шехтель), особняк Якунчиковой (1900, арх. В.Д. Валькот), Гимназия им. И. И А. Медведниковых (1901-1903, арх. И.С. Кузнецов), дом Московского купеческого общества (1909-1911, арх. Ф.О. Шехтель), доходный дом Александрова (1902, арх. А.А. Остроградский), доходный дом Плевако (1905, арх. П.К. Микини), доходный дом Вильнера (1904, арх. Н.И. Жерихов), доходный дом и лечебница Юрасовского (1910, арх. С.Ф. Кулагин), большинство доходных домов архитектора О.Г. Пиотровича и другие.

Сплошные керамические облицовки зданий глазурованной плиткой, которые могли бы при желании стать подобием многоцветных ларцов, решались довольно строго. Их фасады обычно включали предельно простой геометрический цветной орнамент и лишь очень редко небольшие сюжетные керамические панно. И в этом тоже проявляла себя московская традиция, все же никогда не превращавшая архитектурные сооружения в предметы декоративно-прикладного искусства, сохраняя их естество.

Таким образом, декоративная и облицовочная керамика вошла в число самых современных и востребованных материалов для отделки новостроек конца XIX — начала XX века. Однако очень быстро поняли, что керамика может превращать фасады не только в глазурованные цветные плоскости, но и в огромные картины, не теряющие свежести красок со временем.

Первым произведением такого рода стало гигантское полотно М.А. Врубеля «Принцесса Греза», переведенное на керамику на заводе С.И. Мамонтова «Абрамцево» и водруженное на аттик строящейся гостиницы «Метрополь». В совокупности с пятью большими и шестнадцатью малыми панно  А. Я. Головина «живопись вечными красками» гостиницы «Метрополь» стала эталоном для московских застройщиков, вскоре дополнившими городскую среду яркими пятнами многоцветной майолики. Эти декоративные элементы, ставшие наиболее популярными именно в Москве, были на редкость органичны для города, сама среда которого была в то время необычайно художественна и многоцветна.

Великолепные керамические панно фактически стали самым убедительным аргументом, предопределившим дальнейшее использование уникальных майоликовых декораций в сооружениях этого стиля в Москве и повлиявших на облик зданий этого направления в других городах страны.

Утраченное современниками, но присущее началу XX века внимание к архитектурным деталям делало керамику важной приметой городской среды, остро воспринимавшейся и важной для современников Серебряного века.

Московская буржуазия была богата, а к тому же свободна от довольно тесных рамок, которые установились в служилом Петербурге, следовательно, могла позволить себе строить в городе в соответствии со своими представлениями о красоте и представительности. Характерным образцом просвещенного московского заказчика был богатый купец (часто — старообрядец), относившийся ко второму или третьему поколению промышленников, — выходец из крестьянской среды.

Таковы Морозовы, Мамонтовы, Рябушинские. Совершенно другие общественные слои стали поклонниками нового стиля в С.-Петербурге — это прежде всего члены царской фамилии.

Неудивительно, что архитектурный диалог творцов нового стиля со временем и заказчиками сформировал в этих городах разные версии русского модерна. Если в Петербурге керамические отделки были единичны и как бы «тонули» в городской застройке, в Москве они были использованы более широко, определяя зачастую облик целых улиц. Невозможно перечислить все здания города, которые были заново отделаны или перелицованы в 1890-1910-е годы с помощью архитектурной керамики. Достаточно сказать, что почти все знаменитые московские архитекторы и художники рубежа веков применяли керамические художественные детали в своих постройках.

Характерные черты московской архитектурной керамики во многом предопределил тот факт, что ее истоки восходили к декору русского стиля, получившего в городе широкое и многообразное воплощение. Национальные орнаментальные мотивы фактически сохраняли в художественных отделках свои лидирующие позиции вплоть до 1910-х годов. С этим связан тот факт, что многие новые изразцы в отделке московских зданий намеренно стилизовались под своих средневековых предшественников.

Важно подчеркнуть, что в Москве поиски новых архитектурных образов и новых форм в сфере художественного декора в значительной степени велись художниками-живописцами. Именно им принадлежали первые попытки переосмысления традиций древнерусской архитектуры, возрождения народных национальных традиций в искусстве, изучения и развития русского орнамента, и т.д. Ведь в отличие от европейский стран, где ремесленное производство как форма проявления народного творчества давно исчезло, в России народные промыслы еще существовали. Таким образом, творческое воображение художников не только питалось образцами искусства далекого прошлого, но и вдохновлялось непосредственно от первоисточников.

Несомненным открытием московского модерна стали облицовки «акварельной» абрамцевской плиткой, придававшие постройкам особую живописность и художественность. Особенно яркими и обращающими на себя внимание подобные облицовки стали с применением металлизации в глазурях, превращавших здания в сверкающие всеми цветами радуги сказочные терема. Такие отделки — принадлежность именно Москвы Серебряного века.

Майолика в конце XIX — начале XX века выработала собственные средства выразительности, которые расширяли  сферу ее применения в архитектуре. По словам Осипа Гельдвейна, которые справедливы и сейчас «майолика как искусство… вносит свет и жизнь всюду, куда она проникает. Суровые стены храмов оживляются, теряют свой обычно неприветливый вид, а жилые строения утрачивают с ее появлением свою удручающую утилитарную монотонность».

Благодарим Марию Владимировну Нащокину, доктора искусствоведения, члена РАН за чудесный рассказ о московской архитектурной керамике Серебряного века.

Более полно о московской архитектурной керамике вы можете прочитать в прекрасно иллюстрированной книге Марии Владимировны Нащокиной «Московская архитектурная керамика», фрагмент из которой мы опубликовали выше.